Выставка Сергея Борисова
«Студия 50А»

Галерея актуального искусства Ruarts представляет персональную выставку, приуроченную к презентации альбома классика фотографии Сергея Борисова. Выставка будет проходить с 19 ноября по 6 декабря.

Сергей Борисов пришел в фотографию, исколесив в начале 70-х Советский Союз в качестве работника вагона ресторана и сменив еще чуть ли не десяток профессий. На своем опыте он познал, что такое инсайды советского быта с его мещанскими мелодрамами «умения жить», фарцовочными кругами, иерархиями ценностей и мод в валютной и «фирменной» жизни советской богемы и деловых людей. В преддверии Олимпиады дряхлеющая номенклатура, привыкшая жить с несоветским размахом, развязала войну министерских кланов и чистку собственных рядов. К этому времени уже сложилась эрзац-культура, напоминавшая западный мир популярности и шика, сложился запрос на моду. На смену героям полей и космоса на открытках, продававшихся в ларьках Союзпечати, пришли звезды кино, театра и эстрады. Начался период плакатов и винила. По словам фотографа, имевшего в своей коллекции Софию Ротару, Андрея Вознесенского, Юрия Антонова, Владимира Высоцкого, Эдиту Пьеху, Михаила Боярского, тот, кто просто снял в те времена Аллу Пугачеву, хотя бы из толпы, уже мог считать себя успешным фотографом. А Борисов оформил для нее две пластинки.

В то же время возник интерес и к местной рок-культуре, становление которой было резко пресечено на взлете железной рукой номенклатуры как идеологически чуждое и подрывающее местные устои явление. Вердикт был навеки зафиксирован в умопомрачительном «Списке запрещенных групп», в котором даже Хулио Иглесиас фигурировал как пропагандист фашизма и насилия.

Подобные трудности только способствовали сближению художественной, фото- и музыкальной сред, которые буквально за три года гедонистического битнического неучастия во всем официальном трансформировались в ньювейверское декадентство и контркультурный панк. Новое поколение уже не хотело ждать и философствовать, оно хотело действовать: чудить, греметь, самоутверждаться через моду и публичные выходки. Недавние хиппи и битники массово стриглись и создавали из подручных средств гремучий ретрофутуристический винегрет, в котором эстетика авангардизма 20-х и 30-х годов сочеталась с модными меломанскими веяниями и субкультурными трендами. Небольшие компании, чем-то похожие на стайки нахальных беспризорников, осваивали сквоты, превращали квартиры, театральные подсобки, котельные и мастерские в художественные салоны. В отличие от Москвы в тогдашнем Ленинграде существовала вольная рок-сцена, на базе которой стали появляться первые ростки советского ньювейва, аудиозаписи которого расползались и тиражировались по всему Советскому Союзу нелегально, расточая вокруг притягательный аромат протеста и запретности.

Попав на Малую Грузинскую периода расцвета, Борисов застал и ее апогей, и начало упадка, когда от плеяды ярких деятелей застоя в Москве оставался разве что буйный Анатолий Зверев, зверски талантливый хитрован, заливавший нереализованную энергию огромным количеством алкоголя.

В 1979 году Сергей Борисов обосновался на нынешней Знаменке. С 1983 года ее стали называть «Студия 50а». Там его застал заказ от французского «Ле Монд» на иллюстрацию статьи о советском роке, слухи о котором докатились до Запада. Борисов предложил им сделать центральной фигурой «царя русского рока» Бориса Гребенщикова и его «Аквариум», только что записавший альбом «Радио Африка», и именно с этого момента началось погружение в мир ленинградского андеграунда, проводником по которому стал небезызвестный Сергей «Африка» Бугаев. На волне новой музыки и эстетики «Студия 50а» вскоре стала коммуникативным центром перемещения подобных деятелей между Москвой и Ленинградом и стартовой площадкой для целого пласта новой культуры и искусства.

Там творили «Новые художники», захаживали медгерменевты, Тимур Новиков лично формировал коллекцию картин, которая оседала вдоль стен студии, так что к концу 80-х накопленные работы стали мешать проходу посетителей. Так Сергей Борисов стал еще и коллекционером.

Фотографии Сергея Борисова закономерно появились на страницах культовых журналов Face, Tempo, Actuelle, Interview и Photo задолго до того, как набирающее темп и популярность новое движение на локомотиве «Популярной механики» Сергея Курехина въехало в кино и телеиндустрию, оставив после себя десяток фильмов — включая культовую для целого поколения «Ассу». Когда же это случилось в 1988 году, накануне проведения московского «Сотбис», можно было уверенно констатировать, что андеграунд 80-х, достаточно оторванный от советских реалий, эмоциональный и яркий, некогда пугающий обывателя и власть, стал по-настоящему новым популярным искусством, визитной карточкой перестройки, и в этой истории наступила пора ставить точку.

В 1988 году, перед отъездом в Бельгию Сергей Борисов поставил в этой саге многоточие, придав своей культовой студии новый статус. Там на рубеже 90-х распространялся первый русскоязычный тираж журнала «Флеш-арт» издававшийся Джанкарло Полити и редактируемый Маргаритой Тупицыной, с легкой руки которой в начале 80-х новый всплеск творческой художественной активности был обозначен «Новой волной» и проведены параллели с нью-йоркским аналогом. Поток обмена творческими кадрами, проходившими через студию, был также разнообразен: Джон Кейдж, Эндрю Логан, прозванный за свою любовь к СССР и русскому «Красным Логаном», Дэвид Бирн, Роберт Де Ниро. Но вскоре история расставила все точки над i в самой советской истории.